НОВОСТИ УКРАИНЫ
       СОБЫТИЯ В МИРЕ

• Лента новостей
• Экономика
• Важно о важных
• Аналитическая картина дня
• Досье миллионеров ТОП-100

Дмитрий Табачник: заметки по поводу славянского единства

Европейский континент представляется нам сегодня этакой ухоженной лесопарковой зоной, обеспечивающей комфортную жизнь подавляющему большинству представителей «золотого миллиарда». Однако, несмотря на кажущуюся «прирученность» и камерность, Европа обладает крайне сложным рельефом. Эта ее географическая особенность обусловила пестроту политической карты современной Европы.

Многочисленные полноводные реки и горные хребты разделили континент на отдельные замкнутые регионы. В результате даже близкородственные народы за полтора последних тысячелетия не смогли объединиться, и по числу полновесных наций, проживающих на ее территории, Европа вполне может конкурировать с племенным миром Африки.

Разделение коснулось двух больших групп народов, потомков германских и славянских племен. В данном случае мы вправе говорить именно о разделении единого этнического организма именно потому, что и германские, и славянские народы в последние полтора тысячелетия постоянно демонстрируют тягу к политическому единству. Германцы пытались реализовать эту тягу на практике в виде империи Карла Великого, Священной Римской империи германской нации Оттонов, австрийских, испанских и французских претензий на всеевропейскую гегемонию. Славяне свое политическое единство пытались оформить в виде Великоморавского государства, а затем в ходе упорной борьбы за гегемонию в славянском мире между раннефеодальными Польским государством и Киевской Русью, которая пережила века и чувствуется сегодня, когда давно забыты истоки былой вражды, портящей современные русско-польские отношения.

Славянам было вдвойне труднее достичь политического объединения потому, что, в отличие от германских племен, объединенных с VII-VIII веков принадлежностью к единой римской церкви, славянский мир был разделен не только по географическому, но и по конфессиональному признаку на православную и католическую части.

Тем не менее оба мира (славянский и германский), составившие в совокупности этническую базу современной Европы, чувствовали как свое внутреннее единство, так и чуждость друг другу. Не случайно германцы все свои кровавые походы на Восток воспринимали исключительно как «цивилизаторскую», крестоносную, чуть ли не божественную миссию. Их отношение к славянам было примерно таким же, как отношение римлян к самим германцам на тысячу лет раньше. Или их единоверцев-католиков испанцев – к ацтекам, майя и инкам в эпоху Средневековья. Не случайно и то, что в XV веке в сражении под Грюнвальдом – казалось бы, периферийном конфликте не слишком важных европейских государств того времени – сошлись, с одной стороны, представители всего романо-германского мира (на помощь Тевтонскому ордену прибывали рыцари даже из далекой Испании), а с другой, кроме немногочисленных литовцев, всего мира славянского (поляки, чехи, русские).

Характерна и еще одна особенность славянского мира. Чем далее на Запад, тем слабее оказывались славянские племена перед лицом германской агрессии. Практически полностью онемеченные лужицкие сербы остались в ФРГ лишь в виде реликта. Германизация чехов зашла так далеко, что даже Гитлер признавал их частично ариизированными. Окатоличенные поляки без поддержки с Востока ни разу не смогли устоять перед германским давлением. В то же время восточнославянские племена, составившие русский народ, разделившийся позднее на малоросскую, великоросскую и белорусскую народности, расселившиеся на огромных восточноевропейских равнинах, проникшие в Сибирь и подпитанные генами инкорпорированных ими в свою политическую систему тюркских и угро-финских народов, успешно (хоть и не без трагических поражений) отстояли свою политическую независимость от угроз как с Запада, так и с Востока и к началу XV века составили второй центр силы в Европе.

С тех самых пор – более пяти столетий – с переменным успехом и продолжается то скрытая, то открытая борьба между германо-католической (позднее и протестантской) и славяно-православной частью Европы. Причем этническая принадлежность, как правило, доминирует над конфессиональной, поскольку во всех случаях, когда речь шла о борьбе на уничтожение, по одну сторону баррикады оказывались славяне-православные и славяне-католики, а по другую – германский мир. Так было не только в 1410 году в битве под Грюнвальдом. В Первую мировую войну чешские части австрийской армии не горели желанием воевать на Восточном фронте (против русских) и активно сдавались в плен. Причем это нельзя было объяснить ни низкой боеспособностью данных частей (на других участках фронта чехи были среди лучших), ни каким-то специфическим «чешским пацифизмом». Находясь в русском плену и имея возможность спокойно пересидеть в нем войну, чехи с энтузиазмом создавали чешские дружины, собираясь в составе русской армии воевать против австрийцев. В 1917 году выступивший против большевиков чехословацкий корпус насчитывал до 75 тысяч человек личного состава. То же видим и в Великую Отечественную. Армию марионеточного «Государства Словакия» Гитлер рискует использовать на Восточном фронте лишь для охраны тыла и то без особого успеха. Словаки переходят к партизанам целыми частями и подразделениями (ротами, батальонами, полками), возглавляемые своими офицерами. Войска же дружественного ему болгарского режима царя Бориса Гитлер не рискнул задействовать на Восточном фронте даже в самые критические минуты.

Из отмеченной нами силы восточного славянства, по сравнению с относительной слабостью славянства западного, вытекает и еще одна особенность политического развития славянских народов. Их политическое единство достигалось лишь на пике могущества русского государства. К началу Первой мировой войны Россия не только объединила значительную часть славянских земель под скипетром своего императора, но и выступала официальным защитником славян, чьими бы подданными они официально ни числились. По результатам Второй мировой войны впервые в истории было достигнуто политическое и даже военное единство славян в рамках одной системы – социалистического содружества. Характерно, что Сталин не собирался делить Германию и включать ее восточную часть в состав Содружества. Он требовал лишь создания буржуазно-демократического, но нейтрального германского государства (по типу Финляндии), которое служило бы буфером между СССР и нарождающимся атлантизмом. Тем не менее исторически территория ГДР – это бывшие славянские земли, для оккупации которых было в свое время создано маркграфство Бранденбургское – предшественник прусского королевства и Германской империи Гогенцоллернов. Таким образом, к 1950 году славянский мир впервые в истории совершил крупномасштабное контрнаступление и отодвинул свою западную границу к Одеру и Нейсе (Одре и Ниссе) – примерно туда, где она проходила в Х веке.

Изложенное логично приводит нас к простому выводу: единство славянского мира, сохранение его самобытности, его успешная конкуренция с миром германским непосредственно зависят от силы и единства русского мира – станового хребта славянства. При этом, говоря о русском мире, мы не должны впадать в заблуждение современной политологии, пытающейся каждому искусственному образованию, имеющему официально признанные границы, приписать наличие собственной нации (равно как и отказать в наличии таковой тем государствам, чьи границы по какой-либо причине не признал «цивилизованный мир»).

На самом деле, единая большая русская нация, включающая в себя великороссов, малороссов и белорусов пока еще никуда не исчезла. Разница между коренным киевлянином и москвичом или петербуржцем куда меньше, чем различия между львовянином и харьковчанином или между тем же петербуржцем и сибирским старовером.

Не может быть сомнения в русскости современных украинцев. Сомневаться можно лишь в русскости галичан, но в этом плане можно сомневаться и в их украинскости. Галичане действительно географически, конфессионально, ментально скорее принадлежат к западному славянству, а их кратковременное пребывание в составе Киевской Руси стоит рассматривать лишь как досадную историческую случайность. Впрочем, к сегодняшнему дню, в силу длинного ряда исторических причин, они вполне оформились в реликтовый народец русско-польского пограничья, не примкнувший ни к восточным славянам (русским), ни к западным (полякам) и потому люто ненавидящий и тех, и других как своих более успешных родственников.

Идя на поводу у галицийской идеи украинской «самости», пытаясь усилиями всего государственного аппарата навязать ее всей Украине в качестве национальной идеи, мы раскалываем восточноевропейский, русский, мир, тем самым ослабляя его. Ослабленный же русский мир не в состоянии обеспечить защиту западного и южного славянства. Результаты подобной беззащитности мы могли особенно зримо наблюдать на примере теперь уже бывшей Югославии и нынешней постоянно третируемой Сербии. «Оранжизация» Украины, единственным результатом которой стало возведение пещерной русофобии в ранг государственной политики, – из той же серии.

Практически мы должны дать себе отчет, что славянское единство недостижимо без первоначального восстановления русского православного единства в пределах суверенных территорий России, Украины и Белоруссии. Лгут те, кто говорит, что в каждом государстве живет отдельная нация. Современные немцы, например, живут в Бельгии, Люксембурге, Германии, Австрии, Швейцарии, Лихтенштейне, итальянском Тироле, французском Эльзасе. Из перечисленных государств четыре являются чисто германскими, одно (Швейцария) смешанным, с преобладанием германского элемента, а остальные три образованы другими нациями. Точно так же современные русские вполне могут иметь три государства (Россию, Украину и Беларусь), проживая также и в большинстве приграничных стран – бывших республик СССР, образованных другими нациями. Проблема заключается не в политическом разделении – оно преодолимо даже без посягательства на суверенитеты, – а в осознании своего этнического единства, в общности стратегических задач, стоящих перед тремя ветвями русского племени, и в единстве внешних угроз их благополучию.

Если это первичное базовое требование – достижение русского единства – будет выполнено, то западный и южный славянский мир в любом случае будет как магнитом притягивать к восточнославянской мощи, будь она оформлена в едином государстве или в равноправном союзе нескольких государств.

В заключение подчеркну, что общерусское единство трех ветвей русского племени настолько очевидно непредвзятому наблюдателю, что, даже разрушая в личных эгоистических интересах Советский Союз, Ельцин, Кравчук и Шушкевич тут же создали ему на смену СНГ, который первоначально представлялся не больше, но и не меньше, чем русско-украинско-белорусский союз. Других стран-членов предусмотрено не было.

История всегда предоставляет право выбора. Сегодня мы можем выбирать между двумя путями – восстановление восточнославянского, русского, единства или постепенная ассимиляция римско-германским миром и превращение в галичан, растаскивающих под себя фрагментики чужой истории (Ярослава Мудрого, Даниила Галицкого или Константина Острожского) и пробавляющихся на задворках Европы беспочвенными и бессмысленными легендами о своем минувшем и грядущем «величии»…
 

Дмитрий Табачник, народный депутат Украины

Украина: холодная гражданская война

Украинизация: эффект бумеранга

Украина: нациопаты-шнобелиаты