Дмитрий Табачник: заметки по поводу славянского единства

Европейский континент
представляется нам сегодня этакой ухоженной лесопарковой зоной, обеспечивающей
комфортную жизнь подавляющему большинству представителей «золотого миллиарда».
Однако, несмотря на кажущуюся «прирученность» и камерность, Европа обладает
крайне сложным рельефом. Эта ее географическая особенность обусловила пестроту
политической карты современной Европы.
Многочисленные полноводные реки
и горные хребты разделили континент на отдельные замкнутые регионы. В результате
даже близкородственные народы за полтора последних тысячелетия не смогли
объединиться, и по числу полновесных наций, проживающих на ее территории, Европа
вполне может конкурировать с племенным миром Африки.
Разделение коснулось двух больших групп народов, потомков германских и
славянских племен. В данном случае мы вправе говорить именно о разделении
единого этнического организма именно потому, что и германские, и славянские
народы в последние полтора тысячелетия постоянно демонстрируют тягу к
политическому единству. Германцы пытались реализовать эту тягу на практике в
виде империи Карла Великого, Священной Римской империи германской нации Оттонов,
австрийских, испанских и французских претензий на всеевропейскую гегемонию.
Славяне свое политическое единство пытались оформить в виде Великоморавского
государства, а затем в ходе упорной борьбы за гегемонию в славянском мире между
раннефеодальными Польским государством и Киевской Русью, которая пережила века и
чувствуется сегодня, когда давно забыты истоки былой вражды, портящей
современные русско-польские отношения.
Славянам было вдвойне труднее достичь политического объединения потому, что, в
отличие от германских племен, объединенных с VII-VIII веков принадлежностью к
единой римской церкви, славянский мир был разделен не только по географическому,
но и по конфессиональному признаку на православную и католическую части.
Тем не менее оба мира (славянский и германский), составившие в совокупности
этническую базу современной Европы, чувствовали как свое внутреннее единство,
так и чуждость друг другу. Не случайно германцы все свои кровавые походы на
Восток воспринимали исключительно как «цивилизаторскую», крестоносную, чуть ли
не божественную миссию. Их отношение к славянам было примерно таким же, как
отношение римлян к самим германцам на тысячу лет раньше. Или их
единоверцев-католиков испанцев – к ацтекам, майя и инкам в эпоху Средневековья.
Не случайно и то, что в XV веке в сражении под Грюнвальдом – казалось бы,
периферийном конфликте не слишком важных европейских государств того времени –
сошлись, с одной стороны, представители всего романо-германского мира (на помощь
Тевтонскому ордену прибывали рыцари даже из далекой Испании), а с другой, кроме
немногочисленных литовцев, всего мира славянского (поляки, чехи, русские).
Характерна и еще одна особенность славянского мира. Чем далее на Запад, тем
слабее оказывались славянские племена перед лицом германской агрессии.
Практически полностью онемеченные лужицкие сербы остались в ФРГ лишь в виде
реликта. Германизация чехов зашла так далеко, что даже Гитлер признавал их
частично ариизированными. Окатоличенные поляки без поддержки с Востока ни разу
не смогли устоять перед германским давлением. В то же время восточнославянские
племена, составившие русский народ, разделившийся позднее на малоросскую,
великоросскую и белорусскую народности, расселившиеся на огромных
восточноевропейских равнинах, проникшие в Сибирь и подпитанные генами
инкорпорированных ими в свою политическую систему тюркских и угро-финских
народов, успешно (хоть и не без трагических поражений) отстояли свою
политическую независимость от угроз как с Запада, так и с Востока и к началу XV
века составили второй центр силы в Европе.
С тех самых пор – более пяти столетий – с переменным успехом и продолжается то
скрытая, то открытая борьба между германо-католической (позднее и
протестантской) и славяно-православной частью Европы. Причем этническая
принадлежность, как правило, доминирует над конфессиональной, поскольку во всех
случаях, когда речь шла о борьбе на уничтожение, по одну сторону баррикады
оказывались славяне-православные и славяне-католики, а по другую – германский
мир. Так было не только в 1410 году в битве под Грюнвальдом. В Первую мировую
войну чешские части австрийской армии не горели желанием воевать на Восточном
фронте (против русских) и активно сдавались в плен. Причем это нельзя было
объяснить ни низкой боеспособностью данных частей (на других участках фронта
чехи были среди лучших), ни каким-то специфическим «чешским пацифизмом».
Находясь в русском плену и имея возможность спокойно пересидеть в нем войну,
чехи с энтузиазмом создавали чешские дружины, собираясь в составе русской армии
воевать против австрийцев. В 1917 году выступивший против большевиков
чехословацкий корпус насчитывал до 75 тысяч человек личного состава. То же видим
и в Великую Отечественную. Армию марионеточного «Государства Словакия» Гитлер
рискует использовать на Восточном фронте лишь для охраны тыла и то без особого
успеха. Словаки переходят к партизанам целыми частями и подразделениями (ротами,
батальонами, полками), возглавляемые своими офицерами. Войска же дружественного
ему болгарского режима царя Бориса Гитлер не рискнул задействовать на Восточном
фронте даже в самые критические минуты.
Из отмеченной нами силы восточного славянства, по сравнению с относительной
слабостью славянства западного, вытекает и еще одна особенность политического
развития славянских народов. Их политическое единство достигалось лишь на пике
могущества русского государства. К началу Первой мировой войны Россия не только
объединила значительную часть славянских земель под скипетром своего императора,
но и выступала официальным защитником славян, чьими бы подданными они официально
ни числились. По результатам Второй мировой войны впервые в истории было
достигнуто политическое и даже военное единство славян в рамках одной системы –
социалистического содружества. Характерно, что Сталин не собирался делить
Германию и включать ее восточную часть в состав Содружества. Он требовал лишь
создания буржуазно-демократического, но нейтрального германского государства (по
типу Финляндии), которое служило бы буфером между СССР и нарождающимся
атлантизмом. Тем не менее исторически территория ГДР – это бывшие славянские
земли, для оккупации которых было в свое время создано маркграфство
Бранденбургское – предшественник прусского королевства и Германской империи
Гогенцоллернов. Таким образом, к 1950 году славянский мир впервые в истории
совершил крупномасштабное контрнаступление и отодвинул свою западную границу к
Одеру и Нейсе (Одре и Ниссе) – примерно туда, где она проходила в Х веке.
Изложенное логично приводит нас к простому выводу: единство славянского мира,
сохранение его самобытности, его успешная конкуренция с миром германским
непосредственно зависят от силы и единства русского мира – станового хребта
славянства. При этом, говоря о русском мире, мы не должны впадать в заблуждение
современной политологии, пытающейся каждому искусственному образованию, имеющему
официально признанные границы, приписать наличие собственной нации (равно как и
отказать в наличии таковой тем государствам, чьи границы по какой-либо причине
не признал «цивилизованный мир»).
На самом деле, единая большая русская нация, включающая в себя великороссов,
малороссов и белорусов пока еще никуда не исчезла. Разница между коренным
киевлянином и москвичом или петербуржцем куда меньше, чем различия между
львовянином и харьковчанином или между тем же петербуржцем и сибирским
старовером.
Не может быть сомнения в русскости современных украинцев. Сомневаться можно лишь
в русскости галичан, но в этом плане можно сомневаться и в их украинскости.
Галичане действительно географически, конфессионально, ментально скорее
принадлежат к западному славянству, а их кратковременное пребывание в составе
Киевской Руси стоит рассматривать лишь как досадную историческую случайность.
Впрочем, к сегодняшнему дню, в силу длинного ряда исторических причин, они
вполне оформились в реликтовый народец русско-польского пограничья, не
примкнувший ни к восточным славянам (русским), ни к западным (полякам) и потому
люто ненавидящий и тех, и других как своих более успешных родственников.
Идя на поводу у галицийской идеи украинской «самости», пытаясь усилиями всего
государственного аппарата навязать ее всей Украине в качестве национальной идеи,
мы раскалываем восточноевропейский, русский, мир, тем самым ослабляя его.
Ослабленный же русский мир не в состоянии обеспечить защиту западного и южного
славянства. Результаты подобной беззащитности мы могли особенно зримо наблюдать
на примере теперь уже бывшей Югославии и нынешней постоянно третируемой Сербии.
«Оранжизация» Украины, единственным результатом которой стало возведение
пещерной русофобии в ранг государственной политики, – из той же серии.
Практически мы должны дать себе отчет, что славянское единство недостижимо без
первоначального восстановления русского православного единства в пределах
суверенных территорий России, Украины и Белоруссии. Лгут те, кто говорит, что в
каждом государстве живет отдельная нация. Современные немцы, например, живут в
Бельгии, Люксембурге, Германии, Австрии, Швейцарии, Лихтенштейне, итальянском
Тироле, французском Эльзасе. Из перечисленных государств четыре являются чисто
германскими, одно (Швейцария) смешанным, с преобладанием германского элемента, а
остальные три образованы другими нациями. Точно так же современные русские
вполне могут иметь три государства (Россию, Украину и Беларусь), проживая также
и в большинстве приграничных стран – бывших республик СССР, образованных другими
нациями. Проблема заключается не в политическом разделении – оно преодолимо даже
без посягательства на суверенитеты, – а в осознании своего этнического единства,
в общности стратегических задач, стоящих перед тремя ветвями русского племени, и
в единстве внешних угроз их благополучию.
Если это первичное базовое требование – достижение русского единства – будет
выполнено, то западный и южный славянский мир в любом случае будет как магнитом
притягивать к восточнославянской мощи, будь она оформлена в едином государстве
или в равноправном союзе нескольких государств.
В заключение подчеркну, что общерусское единство трех ветвей русского племени
настолько очевидно непредвзятому наблюдателю, что, даже разрушая в личных
эгоистических интересах Советский Союз, Ельцин, Кравчук и Шушкевич тут же
создали ему на смену СНГ, который первоначально представлялся не больше, но и не
меньше, чем русско-украинско-белорусский союз. Других стран-членов предусмотрено
не было.
История всегда предоставляет право выбора. Сегодня мы можем выбирать между двумя
путями – восстановление восточнославянского, русского, единства или постепенная
ассимиляция римско-германским миром и превращение в галичан, растаскивающих под
себя фрагментики чужой истории (Ярослава Мудрого, Даниила Галицкого или
Константина Острожского) и пробавляющихся на задворках Европы беспочвенными и
бессмысленными легендами о своем минувшем и грядущем «величии»…
Дмитрий Табачник,
народный депутат Украины
| |
|
В Украине грядет новая «цветная революция», или Третьим будешь?
Мощная всенародная
акция «Восстань, Украина!», проводимая триумвиратом оппозиции, на самом деле
является ложной и неправильной. Аналитики давно отмечали, мягко говоря, странный
характер этой квазиреволюции: мероприятия проводятся по непонятному графику,
конец намечен на 18 мая, а регионы, охваченные восстанием, находятся, в
Взаимное уничтожение
Ей-Богу, то, что происходит сейчас в отношениях
между властью и Юлией Тимошенко, – это переносной цирк какой-то. Но с далеко
идущими последствиями. После того, как шапито уедет или прекратит свои
представления, не месте, где стояли шатры, можно будет открывать бюро ритуальных
услуг. Например, с названием «Прощай, Украина…». Само по себе название неплохое.
Хорошие и разные
У уставшего от беспрерывных обманов, разочаровавшегося в
политиках всех цветов и оттенков народа в очередной раз начинает появляться
спрос на партию. Русофобам повезло больше – им подходит «Свобода». Некоторым,
правда, Тягныбок сотоварищи представляется слишком радикальным или излишне
Россия: новый отсчёт времени в истории и демократии
Развитие отношений между народом и властью,
подобно «старой стёртой заигранной пластинке» застряло на месте и без конца
повторяется по одному «заколдованному кругу». Меняются президенты, но ничего в
лучшую сторону не изменяется. И такое происходит, не в одной стране.
|